Как Шереметев опередил время

Должна сознаться: я с большим удовольствием читаю наш журнал. И не только потому, что узнаю весьма полезные вещи, но и оттого, что в новом вижу хорошо забытое старое. И в многообразии мира строительных современных новинок вижу их исторические прототипы. Вот и современные внутрикомнатные раздвижные перегородки были хорошо знакомы еще в восемнадцатом веке. Они появились более двух сотен лет назад.

Я имею в виду совсем не ширму, не раздвижную дверь. Речь пойдет о «передвижной стене», которую изготавливали из ткани – иными словами, из обыкновенного холста. Можем ли мы увидеть такую «раздвижную перегородку» сегодня? Да, в театральном зале дворца графа Николая Петровича Шереметева в Останкине.

Построенный на исходе XVIII столетия, Останкинский дворец – это, выражаясь современным языком, – летний загородный дом, и предназначался он для увеселений: торжественных приемов, балов, спектаклей. Гостей предполагалось приглашать немало: две – две с половиной сотни человек. Обширную праздничную программу необходимо было разнообразить, и вот тут-то начались противоречия. По сравнению с парадными дворцами других вельмож времен императрицы Екатерины II Останкинский дворец был невелик. Да и построен из дерева – материала, не позволявшего бесконечно увеличивать его размеры: перекрытия не выдержат. И выход был найден! В подражание небольшим домашним театрам Германии и Франции граф Шереметев решил совместить два зала в одном. И тогда театральный зал дворца получил возможность трансформации и приобрел свою вторую функцию, а именно – бального зала. Правда, сегодня мы уже не сможем сделать подобную «перестройку»: зал дошел до нас в его бальном варианте. Однако представить себе возможности этого удивительного превращения вполне реально и теперь. Итак...

Театр

Начнем с устройства театрального зала. Наверняка все представляют себе его классическую планировку. Ясно, что состоит он из двух «пространств»: большего по размеру зрительного зала и меньшего – сцены. А вот в Останкинском театре – наоборот. Овальной формы зрительный зал по длине в два раза короче сцены. Уровень его пола прежде находился примерно на метр ниже уровня пола сцены. В партере ставили пять рядов канапе, покрытых подушками (конечно же, для удобства сидения публики). Затем следовала балюстрада, отделявшая партер от амфитеатра, ряды которого, возвышаясь один над другим, окружали зал. Наконец, выше амфитеатра располагались ложи бельэтажа, и среди них в центре – так называемая «генеральная», или царская ложа, откуда открывался лучший вид на театральное действие. Над ложей устанавливали атласный балдахин, который натягивали на разборный резной позолоченный каркас. В верхней части зрительного зала по его периметру, прямо под куполом, проходит особая галерея с арочными проемами, открывающимися в зал. Во время представления проемы служили резонаторами, улучшая акустику зала. Отсюда же можно было наблюдать за ходом спектакля.

В отличие от наших современных залов, во время представления зрительный зал XVIII века всегда был освещен. Под потолком Останкинского зала находится люстра на 20 свечей, свет которой во время спектакля специальный щит отбрасывал на сцену. Одновременно были зажжены хрустальные фонари в ложах бельэтажа.Зрительный зал и сцену, как и положено в приличных театрах, разделяла оркестровая яма. Сцена Останкинского театра имела глубину 20,5 метров (почти как в Большом театре в Москве). Над сценой располагалось верхнее машинное отделение театра. Здесь находились мостки, по которым в ходе действия спектакля передвигались рабочие сцены, несколько воротов, с помощью которых поднимали и опускали занавес, падуги – части декораций над сценой, задник, а также машины для создания разнообразных шумовых эффектов. Кстати, до нашего времени хорошо сохранились две из них – «машина грома» и «машина дождя».

Останкинский театр, построенный графом Шереметевым по последнему слову европейской театральной техники, по праву считался одним из лучших в России. Но больше всего театр поражал именно своим двойным назначением. Его создатели – в основном «собственные» крепостные мастера во главе с самим графом Николаем Петровичем. Они-то и придумали систему трансформации театрального зала в бальный. Вся процедура занимала чуть больше получаса.

Вот что пишут современники графа. После одного из знаменитых Останкинских праздников, посвященного польскому королю Станиславу Августу Понятовскому, его секретарь записал в дневнике: «Вместо последнего (то есть театра) глазам зрителей представилась огромная бальная зала, образовавшаяся из амфитеатра и театра. Та часть залы, в которой шло представление, была обставлена с двух сторон колоннадой, последняя на время спектакля была придвинута к стенам. В течение указанного получаса, когда гости были наверху, эту колоннаду с помощью рабочих передвинули с двух сторон и разместили вдоль залы так, что между колоннами и стенами оставался проход...»

Как это происходило?

Прежде всего надо было «спрятать» сцену. После спектакля она обычно загромождена кулисами, декорациями. Поэтому рамы с декорациями снимали и устанавливали вдоль стен. Потом место декораций занимали два ряда колонн – бутафорских, выполненных из картона (!), натянутого на деревянный каркас, и потому очень легких. Но это еще не все, ведь теперь предстояло каким-либо образом скрыть декорации, помещенные вдоль стен.

И тут на помощь и пришла та самая «раздвижная» стена, с которой и начался мой рассказ. Две огромные «завесы» были выполнены из холста и укреплены по сторонам сцены за выдвинутыми колоннами. Таким образом они полностью скрывали все технические театральные приспособления.

И, конечно же, стена-холст была красиво украшена: ее покрыли росписями с изображением пилястр (то есть плоских, как бы урезанных колонн), ваз с цветами между пилястрами и сфинксов в овалах над ними. Во время представления эти стены-завесы, видимо, подтягивались кверху.Во время бала невозможно было оставить в прежнем виде и зрительный зал. Ведь, как вы помните, уровень пола партера был более чем на метр ниже уровня пола сцены, а за партером шли повышающиеся ряды амфитеатра. И здесь тоже были свои хитрости. Если со зрительских мест в амфитеатре снимали мягкие подушки, то под ними оказывались деревянные лавки. Так вот, ножки этих лавок имели пазы, позволявшие крепить сиденья на разной высоте. Те из них, что во время спектакля были ниже сцены, поднимались вровень с ней, а те, которые располагались выше, то есть в дальней части зала, – наоборот, опускались. Одновременно над партером и оркестровой ямой укреплялся разборный щитовой пол. Таким образом, благодаря одинаковому уровню пола, сцена и зрительный зал объединялись в единое пространство.

Свое место в Останкинском театре нашли и другие оригинальные затеи. Например, исчезала генеральная ложа: ее балдахин снимался с каркаса, а сам каркас разбирался. Место ложи занимала лестница, соединяющая бальный зал с другими парадными апартаментами дворца. Арочные проемы галереи в верхней части зала закрывались деревянными расписными щитами, и потолок зрительного зала тогда становился целостным куполом. Люстра, освещающая зрительный зал и поднятая при спектакле к потолку, чтобы не загораживать обзор сцены для сидящих в ложах зрителей, опускалась вниз.Но стоило разобрать галерею – и она вновь превращалась в театр.

Несбыточные мечты

Граф Шереметев не желал останавливаться на достигнутом. Во время пышных праздников в Останкине он признавался публике, что «нынче занят такой разработкой трансформации зала, чтобы она происходила прямо на глазах самих зрителей».

Что же задумал граф Шереметев? Оказывается, он мечтал, чтобы описанный процесс превращения театрального помещения в бальный зал занял бы еще меньше времени, всего несколько минут. И чтобы гости, только что наслаждавшиеся спектаклем, моментально превратились бы в участников бального действия и могли пройтись по сцене в полонезе. И будь эта затея осуществлена, Останкинский театр не имел бы аналогов во всем мире. Но увы! Вероятно, недостаток технических средств не позволил графу реализовать эту мечту.

Но были и другие, и снова несбывшиеся, нереализованные проекты. Дело в том, граф Шереметев мечтал сделать так, чтобы и другие помещения Останкинского дворца имели такие «раздвижные» стены. Он хотел, чтобы одно из красивейших помещений дворца – Египетский павильон – могло «превращаться» из парадной столовой в… опять-таки театр.

И Шереметевские архитекторы разработали несколько вариантов создания такого театра-«трансформера». Он был назван «подвижным». В этом случае столовая была бы «постоянной», а сцена и прочие театральные детали – разборными. Был разработан и еще один вариант: одну часть зала предполагалось отвести под сцену, прямо противоположную ей – под ложи, и между ними, в том месте, где обычно располагается партер, предстояло установить огромный обеденный стол на 39 персон. Но проект по каким-то причинам не удался.

Идея трансформирующихся помещений преследовала графа Шереметева еще долго. Спустя годы после окончания строительства Останкинского дворца Николай Петрович вновь вернулся к своему старому замыслу. В начале XIX века началась перестройка Фонтанного дома Шереметевых в Петербурге. Знаменитый придворный архитектор Джакомо Кваренги пристраивал к зданию новый парадный зал. Задача, поставленная перед ним графом, была такова: галерея должна была состоять из трех частей, разделенных между собой бутафорскими деревянными перегородками. Благодаря особому механизму, перегородкам следовало исчезнуть, и три помещения таким образом превратились бы в единый интерьер. Предполагалось, что подобное превращение должно происходить несколько раз за одну минуту к приятному удивлению зрителей. От замысла снова отказались. Сын архитектора Кваренги, не сумевшего осуществить идею Шереметева, в своей книге об отце называл такую причину отказа от подобного проекта: «... в конце концов решили оставить только одну залу, выглядевшую таким образом более элегантной и величественной». Однако кажется, что в этом есть небольшая доля лукавства, и главная причина – в другом, а именно – в технической сложности осуществления подобного замысла.

Р.S.

Нет смысла перечислять все архитектурные затеи графа Н.П.Шереметева. Он много строил и еще больше проектировал. На него работали лучшие архитекторы конца XVIII столетия. Но и они не могли осуществить всех пожеланий именитого заказчика: идеи графа несколько опережали архитектурную практику того времени. Его замыслы требовали от архитекторов точных математических расчетов, новых инженерных решений, но поколение зодчих – современников Н.П.Шереметева – строило, опираясь более на традицию, чем на математическую науку. Они умели придать прочность зданию, но не за счет вычислений, а благодаря толщине стен постройки. И такие раздвижные стены, как в Останкинском дворце, – это скорее исключение, чем правило той эпохи.

Источник размещения: МикроГород — www.microgorod.ru — продажа студий краснодар